ВСЕ ЕЩЕ В ЛИАНОЗОВО
Ничего не изменилось в нашем поселке — ни унылые бараки, ни дороги, грязные весной и заметенные снегом зимой, ни пригородный лианозовский вокзальчик. Однако, нам жить стало легче. Дети подросли и пошли в школу, у меня была постоянная работа, милиция к нам не привязывалась. В 1963 году нам повезло: при планировке будущей "большой Москвы" в нее включили много пригородных районов, куда вошло и Лианозово. Благодаря этому поселок стал открытым для иностранцев, мы получили московскую прописку, и наша постоянная мечта переехать в город стала более реальной.
Иностранцы приезжали к нам все чаще, многие покупали мои картины. Однажды Виктор Луи привез к нам Эрика Эсторика, известного коллекционера и владельца большой лондонской галереи ” Гросвеноргалери” . Он приехал в Советский Союз, чтобы ознакомиться с советским художественным рынком, и покупал в Союзе художников те картины, которые мог, по его мнению, перепродать на Западе. Эсторик приезжал ко мне несколько раз и купил много работ для моей персональной выставки в его галерее. Я верил и не верил его обещаниям, однако в 1965 году он устроил мою выставку. Каждый художник, впервые выставляющий картины, испытывает одновременно и чувство радости, и чувство страха. Меня же мучал не обычный в таких случаях страх молодого художника, впервые показавшего себя на публике, а человеческий страх — "что-то скажет начальство?”.
Мы для себя тоже устроили вернисаж. Отобрали с Валей фотографии проданных Эсторику картин — дрянных, любительских фотографий - разложили на полу и, расхаживая по комнате, воображали, что находимся в лондонской "Гросвеноргалери”. Выставка ни для кого не была секретом, потому что о ней передавало Би-Би-Си. Через некоторое время я получил каталог, а также газеты и журналы со статьями о выставке. Статья в коммунистической "Дейли уоркер” нас с Валей очень ободрила. Критик меня хвалил и выражал надежду на продолжение плодотворного культурного обмена между СССР и Западом. И мы робко понадеялись тогда на то, что авось все вдруг и обойдется... Казалось, власти никак не отреагировали на это событие.
Говорят, что аппетит приходит во время еды. Я писал теперь, что хотел, и неплохо зарабатывал, постепенно сбывалось то, о чем мечтал. Однако, теперь, как никогда раньше, мне было обидно работать тайком, видеть, как мои картины уходят, почти не оставляя следа — либо отправляются за границу, либо оседают в коллекциях любителей живописи. Хотелось, чтобы они выставлялись, чтобы люди их видели, обсуждали, чтобы появилась какая-нибудь реакция публики и прессы. Я готов был к самой суровой критике — только не это мертвое молчание, глушь, ощущение тупика. В то время в Москве проходили многочисленные выставки неофициальных художников в институтах Капицы, Курчатова, в Доме Архитектора — выставки закрытые, организованные специально лишь для работников института. Меня в них участвовать не приглашали, так как обо мне уже писали в советской газете отрицательно, и устроители боялись, как бы из-за моих картин не запретили выставлять остальные.
Сотрудники института Капицы ко мне приходили, хвалили, колебались и, в конце концов, отказывались. Я их понимал и не обижался. Устраивались выставки и на частных квартирах. Одним из первых, от кого вообще пошла эта мода, был пианист Святослав Рихтер. Он устроил выставку картин Дмитрия Краснопевцева, художника, работавшего уединенно и замкнуто в комнатке, заполненной раковинами, старинными вазами и древними окаменелостями, которые он изображал на своих холодноватых, четких, чистых картинах. У Рихтера они висели в огромной гостиной. Композитор Волконский устроил на своей квартире выставку картин Евгения Леонидовича.
В 1965 году мне удалось купить кооперативную квартиру. Обменять нашу комнату на комнату в Москве было немыслимо: ни один москвич в Лианозово бы не поехал. Получить квартиру от государства мы тоже не могли — после смерти бабушки у нас оказался излишек площади. И я купил трехкомнатную квартиру площадью 59 квадратных метров за 5600 рублей. Когда мы переехали в Москву, Саша учился в пятом классе. К восемнадцати годам его забрали в армию. Не прослужив и двух месяцев, он сильно простудился, получил осложнение на почки и вскоре был от службы освобожден. Приблизительно в это время он начал по-настоящему, всерьез заниматься живописью. Царившая в доме атмосфера художественных интересов захватила и его. Саша брал уроки рисунка, ходил в мастерские наших друзей-живописцев, наблюдал за их работой, и, следуя их советам, много рисовал сам. Мало-помалу у него выработался свой стиль.
Катя благополучно закончила десятилетку, однако в университет по конкурсу не прошла и временно нанялась уборщицей в Музей изящных искусств имени Пушкина. Мыть полы возле полотен Матисса или Пикассо ей нравилось больше, чем заниматься разборкой бумаг в скучной конторе. Вскоре она вышла замуж, родила сына и целиком ушла в домашние заботы и хлопоты.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Journal information