Завет: Опыт описания структуры (по материалам северо-востока Новгородской области)
Рубеж ХХ-ХХІ вв. знаменуется всплеском исследовательского интереса к проблемам народной религиозности. Такая ситуация связана с рядом факторов: это и необходимость пересмотра и переосмысления положений, выработанных советской наукой, и увеличение объема записанных и опубликованных материалов. Кроме того, само «народное православие» как социальное явление в этот период не было статичным и единым. В зависимости от места и ситуации оно приобретало новые формы. Вместе с тем продолжает быть актуальным исследование образа «народной веры», которое было начато еще в начале XX в. работами Г.П. Федотова. В данной статье будет предпринята попытка описания представлений о завете в пределах одной локальной традиции.
Такой выбор обусловлен проблематикой исследования так называемых «почитаемых мест». Суммируя результаты многолетних полевых наблюдений, можно утверждать, что сам термин «почитаемое место» в традиции не используется. Вообще, для деревенских святынь нет единого народного термина. Такая, на первый взгляд, парадоксальная ситуация зависит от крайнего функционализма исследуемой системы, главными чертами которой являются поддержание «правильного» (исконного) порядка вещей и ликвидация частных «кризисных ситуаций». В связи с этим интерес людей направлен не к системе вообще, а к отдельным ее узлам. Почитаемые места известны по своим именам собственным, которые могут восходить к праздникам (например, Спас, Изосим), значимым объектам (Крест, Камень), названиям ближайших деревень (Никулино, Новинка).
Изредка может использоваться слово «место» в сочетании «святое место»: «Люди ещё так вот чтут это святое место», «Там свитое место... святое... чисто очень»; «... если буду я жива, и смогу ли я дойти до... вот места до этого, где свитое место... исцели меня, Господи». Преобладание функционального восприятия святыни обуславливает и специфическую лексику, которая используется в повествованиях о почитаемых местах. При ее анализе выясняется, что для людей, прибегающих к помощи «почитаемых мест», важна не общая их характеристика, а ритуальное действие — завет. Но что вкладывается в это понятие? Проанализируем тексты о почитаемых местах, представляющих одну локальную традицию и относящихся к единой системе почитаемых мест Средней Меты и Верхней Сяси (север Новгородской области), которая исследовалась автором этих строк в 1994-2004 гг.
Из имеющихся в нашем распоряжении текстов выбрано 56 фрагментов, рассказывающих о завете и заветных действиях. При большой частотности этого слова в повествованиях о почитаемых местах мы практически не найдем самой формулировки или развернутого толкования понятия — нашими собеседниками оно воспринималось как само собой разумеющееся. Завет объясняется либо описанием ритуального поведения, либо «проговариванием» значимых заветных действий, или же через обозначение ключевых объектов, с которыми он связан. Всё это — символы завета в народной культуре. Собранные вместе, они позволяют построить модель заветного поведения как важного института народной религиозности.
Терминологический аспект
Понятие завет, как правило, связано с каким-то действием, которое символизирует вхождение человека в определенные отношения с высшей силой. В таком случае человек завешает. Например: «Ты бы позаветала... она завешала», «идут туда вот, завешают», «это завешают... он завешает»; «завешают на всё»; «как завечали». Завет можно «дать» — «завет давали... тожё завет давали, тожё туда»; «и вот она дала завет... завет давала». Его можно «делать» или «сделать» — «И она сделала завещание... и она вот завещала», «сделала завет»; «Завет делают... сичас у нас есть места». Иногда на первый план выходит прагматическая сторона явления: «Вот таким... раньше лечили заветам». Завет можно делать на священный объект: «икону, на какую делаю завет», «кто на что завышал, вот завищал».
Исполнение завета связано с некоторым действием, поэтому часто форма обозначения взятыхчеловеком священных обязательств выражена как: по завету + ключевой глагол. Как увидим, это действие имеет глубокое символическое значение. По завету можно ходить/ездить, купаться, вешать что-либо (например, полотенце), бросать деньги. Наиболее частотная форма — ходить по завету. У нее есть варианты: «по завету водила... завешала...», «Ну, я много ходила по заветам... ездила по завету», «дал себе завет приходить», «ходили, куда завещано». Завет подразумевает несколько этапов или фаз исполнения, поэтому его мало только дать, но надо и выполнить, он должен исполниться. Человек, налагающий на себя такие обязательства, звался заветником. Также заветным мог быть праздник, на который люди завешали. «Это было заветный... это Успенья назывался. Праздник Успенья».
Заветным мог быть тот или иной объект, куда совершалось паломничество, например, «заветный... храм». Таким образом, можно говорить о следующих уровнях анализируемого понятия: 1) Календарный — праздник, на который завешают. 2) Объектный — то, на что направлены заветные действия. Он же служит своеобразным медиатором (свидетелем) в отношениях между человеком и Богом. 3) Ритуальный. Состояние завета подразумевает активного человека, который совершает определенные (оговоренные заранее) действия. Теперь рассмотрим более детально параметры завета.
Причины
Личный завет давался в случае каких-то особых трагических событий в жизни человека, когда под угрозой было его здоровье, жизнь или общее благосостояние семьи (рода). Другими словами, возникала некоторая «недостача», требующая оперативного решения. Видимо, поэтому в полевых материалах крайне редки «общие» причины завета, например: «Нет, это раньше заветали, вроде... чтоб мне там было полегче или что-там... неприятности какие что там». Чаще всего объяснения исходных событий, побудивших сделать завет, предельно конкретны. Их можно свести к трем причинам, которые сами по себе определяют модели заветных отношений. Для разных ситуаций важны исходные позиции субъекта и объекта заветных действий и их характеристики.
Болезнь ребенка. «У неё был сын старший Стёпа, слепой, да. И вот она дала завет»; «Кака-та сыпь али что-то у нас, у детей. Дак, мама заветала вот, мол, схожу в Рёконь там... токо всё бы благополучно прошло»; «Этий у ней у сына... всё болел вот... лицо всё <в волдырях>. И она заветала. Но он ещё <маленький был>, года два, как ей было»; «А я, меня как раз вот этот последний мальчик, Ваня-то был. На яго, я пришла, нашло: на кровати лежит, как вот ваша тужурка, побледнее — чёрный... И вот так трисёца... И сделала завет: поправшая к камышку»; «Как завеча.ш: вот там... на кого там, на рибёнка, что бальной или что дак. Ходили туда. Водичкой этой... Носили этого рибёнка и водичкой этой там». Видимо, сюда же можно отнести заветы, данные женщинами во время периода беременности: «Это ж я туда ходила. Вот Галька у меня была беременна, Галька». Как видим, тут мать (субъект) завешает на здоровье ребенка (объект).
Болезнь взрослого человека. Здесь завет дают, как правило, сами больные, т. е. субъект и объект заветных действий совпадают: у девушки была болезнь глаз, «бабка сказала: “Ты бы позаветала”»]; «Вот, если человек долго болеет, он завешает, что в часовенку схожу и что-нибудь снесу»; «У меня болела нога. Я было... мне ни с места: распухши. Вот эта нога. Так вспухши, как бревно. Я стала завешать в Успенью-Матушку. Я три раза была там. И сейчас сказать, нечего — как рукам сняло»; «У кого что болит или что вот, просят, чтобы... Вроде того, чтоб Бог помог»; «Как, бывает, заболеешь или что-нибудь, так завешаешь»; «И туда редко кто ходит, но кто болен... Там вот такие заветные места, как говорица. Да, да-да. И сходят люди, и потом и ничего, нормально, вроде, продолжаеца жизнь»; «Вот у кого какая болезнь, допустим... вот мала ли... Вот у одного мущины ноги болели, он плохо ходил. И вот он дал сибе завет»; «Инф.: Только чуть этой водичкой помоюцы, вот специально туда ходят, всё пропадает: ни надо к врачам ходить. Чиловек умирает, под руки ведут туда в это мисто. Соб.: А это как, по завету туда ходят? Инф.: По завету... только по завету»; «Там по завету ходят. Вот кто... у кого глаза болят или что-нибудь».
Болезнь скота. Богомолье к почитаемому месту может быть не только «человеческое». По завету (на здоровье) к святыне могли пригоняться лошади. Такая форма заветных отношений распространялась только на них. Для других домашних животных брали от почитаемого места «святости» и приносили во двор. Здесь субъект (человек) предпринимает заветные действия, направленные на объект (лошадь, домашнее животное). «Лошадей купали раньше; завешали, и лошадей... Было, сядут на лошадь и поедут по озеру»; «Ну, дак, может, скотинина болела или чего-нибудь. Может, завешали, чтобы съездить или что».
Общие параметры
Завет — это комплекс разновременных действий. Можно говорить об исходной точке (завещание) и кульминации — богомолье, которое не обязательно должно быть завершающим актом. Человек по своему усмотрению не может сложить с себя взятые раз обязательства. «Если человек завешает, тожё надо выполнять»; «Но вот ей над купаца, а она говори: “А я боюсь... А вдруг да у меня ноги совсем откажут?” Ну, тут, говоря, подошли люди, что: “Милая, ты приехала, дак надо выполнить завет-то вить, а не так. Ну, раз ты так боисси. Что-нибудь у вас есть: какой-нибудь... чашка или что-либо?” — “Да”. — “Ну, вот, чашечкой возьмите и обливайтесь”. Ну, так пообливалась, потом и говорит: “А попробую я...” Ну, зашла, говоря, она где там купаюца. Ну, окупнулась, вышла».
Залог исполнения завета — молитва. «Чтоб завет исполнился, помолица от всей души. Да. От всей души помолица». Иногда именно на молитву, которая должна быть произнесена на особом месте, наши информанты обращали особое внимание: «Вот я заболела, да? Заболела и мне сказали, что... ну вот, сходи к камушку, там молись у камушка у этого, проси-ка бы здоровья там... Вот я пришла и говорю... Ну, там помолилась как магу, какчего»; «Попрошуу Господа Бога, что: если буду я жива, и смогу ли я дойти до... вот места до этого, где свитое место... исцели миня, Господи, вот это там... всем этим, вот значит... И вот, значит, всё это сбываица». Молитва может иметь успех, если человек верит: «Ведь раньше как? верили всё»; «Ну,что? Надо поверить... А так что будёшь ходить?».
Итак, взятый завет должен быть выполнен, этому способствует молитва, произнесенная с верой. Характерно, что такие суждения нельзя назвать частыми в разговорах о завете. Видимо, это следствие некоей недоговоренности. Для большинства моих собеседников молитва на святом месте воспринималась как само собой разумеющееся действие, не говоря о том, что это всё надо делать с верой. Для носителей традиции это информация избыточная. Мы же обратимся к более существенным для них параметрам (уровням) завета.
Календарный уровень
«И сделала завет: поправица, я к камышку: а Изосим должен быть». Праздник у святыни собирал богомольцев со всей округи. Это время считалось самым благоприятным для молитвы. «По этому заведению ходят раз в год токо в Здвижева дни. Больше туда не ходят. Не-не-не. И на тракторах едут. И пешком идут... Народу очень много собираетца, конечно, в Здвижев день. Это служба. В Здвижев день ходят туда»; «Да, по завету. А вот во Здвижов день в этот: двадцать седьмого... он праздник: там во Селищах и Вычеремы это праздник. А вот батюшка приёжжаит туда служить. Народу много собираицы». Праздник для жителей ближайших к почитаемому месту деревень и для богомольцев издалека — это большое событие: «Спас мы больше дожидали».
Понятие праздника у святыни объединяет в себе несколько аспектов: это и определенный день (Спас, Здвиженье, Изосим), это и икона, перед которой молятся (Спаситель, Успенье), это и, наконец, место (Камень, Крестик, Озеро). Всё это объединяется в одно слитое восприятие заветного праздника, куда добавляются и простые чаянья людей, пришедших сюда для молитвы: «А Успенья-Матушка много-много здоровья признаё». Праздник подразумевает участие человека в службе. Именно она является кульминацией богомолья. «Инф.: Вот должен завет, что вот я приду... Вы должны к этому празднику... Службу отстою, на водоосвящении, вот это... не на водоосвящении, а на омовении иконы схожу. Патом пройду через эту икону, когда омовение закончитца. Соб.: Под икону подойти? Инф.: Да, под икону. И патом обратно на место и, значит, вот завет»; «Ходили в эту церкву. Это было заветный... это Успенья назывался. Праздник Успенья».
Существует единое (синкретическое) восприятие входящих в представление о завете разных понятий — временных, предметных и поведенческих. Всё это образует необходимую пространственно-временную среду, где возможно исполнение завета. Такое положение дел подтверждается рассказами о завете, где возникает перечисление разных его элементов: «И вот она сделала завещание, что обязательно его снесёт в эту... в Успенью, в это, как тебя, озеро, помоёт. Точно, она снесла, помыла и всё — больше ничего нет». Завет дается на какой-то праздник: «Кто на какой день даст завет, тот тогда и ходит... В тако-то праздник я туда... можно ходить... В этом Комлыкови, Подгорьи это заветный праздник. Да. Это у них там заветный праздник». Далее этот день в жизни человека продолжает быть особо значимым: « И она вот завещала. Она в этот день... если завещала, ничего не делают. Раз завещал, значит, в этот день ничего не делают».
Вообще завет подразумевает некоторую цикличность в поведении заветника. Первое посещение святыни подразумевает постоянное «календарное» возвращение к ней. «А потом она второй год, говоря, была»; «По завету вот она три раза сходила туда»; «И вот он дал сибе завет приходить вот, допустим, вот в каждый годе такой-то вот день. Ну, может быть, в праздник какой-та»; «Приижали и вот давали завет, что вот такой же день вот каждый год приезжать и... как вот как бы исцелял он, что ли, как сказать... и обещаю, так мысленно, допустим, что я буду каждый год приходить вот сюда в этот день... чтобы там вот помолица и... И вот так вот... я так вот понимаю... И должна, да... Да. Ну, сколько там? Допустим, два года, три года — на сколько. Да, ну вот сколько я магу. Допустим, я вот... я ни завитаю так, что вот я на пять лет. Откуда я магу знать, да? Ну вот два <раза>... На другой год я опять приду. Еслия смогу, опять на другой год, Бог поможет, я приду опять. Вот так вот»; «Но вот, например, некоторые дали там какую-ту клятву, что ездить каждый год туда, и что... Ну, в общим в таком духе».
Понятие завет подразумевает как определенное (праздничное) время посещения святыни, так и цикличность самого действия во времени для человека, давшего завет. К заветникам у «хозяев» праздника возникают особое отношения: «Это как заветник был дак... Мы заветников всегда накормим».
Путь
Часто со словом завет соотносится глагол ходить. Они образуют устойчивую связку, которая иногда является кратчайшим объяснением «особенных» свойств почитаемого места — туда (по завету) ходят. «Инф.: Я ни ходила, но слышала от мамы, что ходили. И мама, говори, ходили туда. Соб.: По завету? Инф.: Да. По завету тожё»; «Ведь Успенья — праздник. По завету туда ходим»; «дак ходили... заветали туда, ходили»; «Ходили. Ходили, ходили... заветали, да... ходили»; «Ходили, ездили туда... в праздник тожё... в Успеньё»; «Тожё по завету ходили»; «Вот она хаживала туды... по завету»; «Вот туда ходили по завету»; «Теперь после вот я ходила всё по завету»; «Ну, всё равно люди ходят. Ходят по завету»; «Ходили тоже по завету. А теперь там ходим»; «Ведь вот ко Спасителю ходили. Тоже по завету много люда ходило»; «Я ходила один раз с женщинам. По завету»; «Я сама ходила к камушку к этому. По завету тоже ходила. К ему по завету ходят» ; «Но я знаю, что наши бабушки ходили туда к этому по завету»; «Да, по завету ходили»; «Завещали, наверно, и ходили, куда завещано»; «Там тоже раньше служба была и люди по зовету тожи туды ходили... Наши ходили вот туда... раныпе-то»; «Туда люди ходят на исцеленье... А я сама вот туда, заболела и ходила»; «А теперь ходят по завету туда вот»; «Люди по зовету тоже ходили, ходили. Ходили по зовету»; «Туда ходят только по завету»; «По завету туда ходили на этот Кристочик... И туда вот тоже по завету кто ходил»; «Да, говорят, что по завету ходят. Там служат».
Отметим, что в нашей выборке формула ходить по завету соотносится с другими признаками завета: смысл действия («ходят на исцеленье»), календарная характеристика хождения (праздник, Успенье, Спаситель) и обязательность службы («служба была... там служат»). Дальше мы не раз будем сталкиваться с этим явлением, когда одно понятие будет соотносится с другими, образуя подобие структуры. Отмеченная формула ходит по завету имеет важное ритуальное дополнение. Правильное хождение по завету может совершаться только пешком: «Завет давали, в Рёконь пешком ходили»; «И вот она дала завет: вот оттуда пройти до Рёкони в церковь... Что если только вот я осилю эту <дорогу>... туда она ходила завет давала»; «Заветали, и вот если заболеет кто... и завещали, что вот обязательно там пешком или на чём-нибудь поедут... Туда далёко, дак на лошадях»; «Инф.: Пешком ходили. Теперь не сходить. Теперь больше на машины. Теперь вот ноги-то болят, да. Соб.: По завету пешком надо ходить? Инф.: Да, говорят, пешком надо ходить» [і6]; «Значит, она решилась больная с мужём, он охотник был, с ружьём... решили вот это пешком к этому Спасу сходить»; «Пешком ходила. Большинство надо идти пешком. Да, ноги, суставы там, — всё, что хочешь».
С заветом могут сочетаться и другие глаголы, обозначающие «приближение» — съездить, наехать: «Если поправлюсь, съезжу в это озиро купаца»; «И людей сколько заветали. Ведь наедут было, дак страшное дело сколько»; «Может заветали, чтобы съездить или что»; «Стоко... по завету гнам: ездили за сто километров на конях. Купали»; «Сюда к Спасу по завету все ездят»; «Вот сюда-то к нам всё по завету Ой! Откуда... откуда ни наезжали». К почитаемому месту люди не только ходят, но и едут. Использование данного глагола стало актуально в последние десятилетия, когда пеший путь начал заменяться поездкой на автомобиле. Но даже в приведенных примерах сохраняется выражение «ездить по завету», которое характерно для завета на лошадей. Только в последнем случае оно не противоречило «идеальной» норме пешего богомолья.
Другая, отмеченная нами выше, схема соотношения субъекта и объекта заветных действий выражается при помощи другого глагола: водить. Он характеризует либо «материнский завет», либо помощь слепому человеку. «Нас мама тожё по завету водила»; «И дажё водила, тожё была некрещёна, и там окрестила». В текстах присутствует постоянное указание на множественность заветников у почитаемого места. С его помощью реализуется представление об общем (для рода, округи) знании. Календарное посещение святыни подразумевает посещение ее всеми людьми в установленный праздник. К группе местных богомольцев добавляются и дальние паломники, которые символизируют известность и славу почитаемого места. «Со всей Руси ездят туда Богу молица, той водичкой помыци, попить этой водички... Вот туда все-все, все едут... с больших городов, откуда только ни приезжают. Раньше меньше как-то. Ну, вся округа тут-то — это да!».
Знание почитаемого места входит в копилку практических советов в случае, например, болезни. От этого в наших беседах возникают моменты житейского толкования пути к местной святыне. «Так это вот дорога-то, знаешь, родный, где ходить-то?»; «Да, у Кресточка у етого. Он называица Кресточик, а там... Если пойдёте с Соболихи, дак прямо придёте... там увидите: иконки навешаны и... полотенцы повешаны». Такой житейский совет вводит завет в сферу «народного знания» вообще. Здесь богомолье, применение лечебных молитв или заговоров представляются разными стратегиями преодоления недуга или другого «нестроения». Путь и усилия, затраченные на его преодоление, становятся значимой характеристикой завета. От этого в рассказе могут быть введены описания трудности дороги, дикости мест, через которые пришлось пройти: «По болотам вот эта... помолицы Богу»; «По завету. И по дремучему лесу. Там туда такое, что нет проходимости. И туда редко кто ходит, но кто болён». Такие характеристики делают описание завета более значимым.
Долгий путь по-особенному характеризует святое место. Это своеобразная проверка его «истинности». Просто так люди не будут подвергать себя трудностям дороги: «Дак, с Москвы даже приезжали по завету. Да, на это озеро». Характеристика пути вводит «свою» святыню в систему православного пространства вообще. Таким образом, оно занимает свое место в иерархии святынь: «Приходили издали тогда. — Эта как по завету? — По завету вроде бы. Как в Иерусалим раньше ходили, дак. Так же и сюда. Только немножко так эта покороче»; «Мне во сне присниласи старушка. “Что, — говорит, — доченькя, ты бы ведь сходила ко Ксенье Блаженной”. Да я и говорю: “Да я ко Ксенье-то Блаженной бы и пошла в церкву... да, — говорю, — только дойду до реки...” А правда, — справимся: плотбк мужики сколотят нам, чтоб поплывём к Бору, и у меня деда куда-нибудь отправят: мни от ребятишек-то не уйтить. Я вернусь с рики. Ну вот, я ей как будто во снях-то объясняю. Потом она и говорит: “Дак, хоть сходи, — го<ворит>, — ко Спасителю”. Вот так я ко Спасителю ходила»; «Ну, я много ходила по заветам. Я где-где не была. У Спасителя раз семь или восемь была. <... > Я много ездила... в Никольский собор я много раз ездела по завету. В Александро-Невской лавры я была. В Чудове церковь свитили, я была. В Любане церковь свитили, я была. В Вишоры водосвящиньё — я была».
Атрибуты заветного действия (ритуальный уровень)
В рассказах о заветах информанты часто касались значимых ритуальных действий. Естественно, в сознании носителей традиции этим содержание завета не исчерпывалось. С одной стороны, он имеет много аспектов осмысления, и человек в разное время может сосредотачивать свое внимание (актуализировать знание) на тех или иных характеристиках. С другой, как уже было замечено, какая-то часть информации оказывается ускользающей или недоговоренной. Ритуальные действия можно представить как некие атрибуты завета, которые образуют символический код завета. Опишем их, отмечая попутно связанные с ними другие характеристики завета.
Купание. Вода играет важную роль в системе заветных отношений. Обрядовое омовение превращается в один из массовых символов завещания: «Праздник Успеньё. <...> Да, вот этот день идут туда вот, завешают... купаца»; «А купаца... это купаица специально... Даже раньше лошадей купали. Вот, если лошадь у кого болела, там в Успенью-Матушку купаюца, в озере-то в этом»; «Кто... заветал, завет! Купаемся, моёмси»; «Ну, раньше, я помоложе была, мы тоже купались. Вот... как иконку помочат и крестик эта... обмоют, воду освятят и забираемся»; «Да-да... Мы тоже купалися здесь вот на речки. Это... у Спаса купались»; «Другой по завиту купаеца. И сейчас купаюцы... купаюцы в Крещеньё. А то... вёдра берут и... обливаюцы. Берут воду с вот это с ключка и обливаюцы»; «И там над купаца было ей. <... > Да, там купались в озере. Вот, купались в озере»; «Прейдёшь на это озеро, токо чёрная вода. Стали мы там купаца»; «Прихожу туды-ка, всё кидаю и сама иду купаца на озеро. Иду, я на озере выкупаюся... Ну, часа в четыре идём опять купацы на озеро... На озеро, выкупимся, придём, помолимся... Я всегда три раз купалася... всегда три раз купалася»; «Там была такая купальня на берегу. И мы купалися. Утром рано встанешь, пойдёшь ко Спасителю, покупаисси в озере и всё!»; «А в озере в этом купались, детей мыли» [8]; «Купались люди. Хорошо. Вот я выкупалась».
С купанием по завету оказались связанными такие понятия как праздник (е Крещеньё, Успеньё, в Успенью-Матушку), служба (иконку помочат и крестик, воду освятят), место — общее название (у Спаса) или характер водоема (ключик,река, озеро).
Купание лошадей. По завету купались не только люди, массовым явлением на почитаемых местах Северо-Запада до середины XX в. было купание «на здоровье» лошадей. «Алошадей купали ведь, наверно, котора лошадка болела и... Заветают на всё. На всё заветають! Иному хозяину, было, лошадей никак не завесь. Так заветали... в Успенью-Матушку»; «И коней так же... и коней также мыли»; «Там лошадей купали тожё по завету»; «Лошадей заветали, чтобы в Спасов день купать лошадей»; «И вот, купали лошадей, батюшка свитил»; «Это по завиту: вот покупать лошадку, всё. < ... > Одних искупают там это... Батюшка воду посвятил, бежит. А их это искупают, а тут батюшка стоит. И ведут, святит их, коней». В связи с этим в рассказах появляется устойчивый персонаж — мальчик, купающий лошадь.
Омовение. Омовение может быть не только полным (купание), но и частичным — богомольцы по завету умывались. «С следа взять водичку эту. Надо помыца там, с собой там взять»; «Потом, где-то там такой большой камень отворочен, тоже вода. Туда ходили, мылисси»; «А эта вода на камушки. Там такое место и там это нимножко воды. И вот этой водой... люди брали и мыли. Мыли так, помазывали так»; «Воды бирут этой и моют... Из ручийка. Она с под... с под часовинки идёт туда». В этом случае вода использовалась несколько иначе, чем при купании. Можно сказать, что она прикладывалась к телу, ею мазали больное место. Возможно, такое применение воды от почитаемого места сопоставимо с практикой прикладывания к святыне.
Прикосновение к святыне. Богомольцы дотрагивались до почитаемого объекта или его фрагмента, терли больные места. Например, из рассказа о ризе убитого Литвой священника: «Инф.: Дотронуца. Соб.: Если заветаешь? Инф.: Да... если... по-заветной. Я-то дотрагалась... я даже вытиралась. Да, этим ризам». Или осколки заветного камня: «Инф.: Вотприходим, берём так вот камушик... вот так вот рукой потрогаешь и трёшь там где. Соб.: Где болит? Инф.: Да, где болит... там что». Типологически сюда же можно отнести и ритуальное прикладывание к иконе: «А это ведь всё время переходим под эту. Вот когда снимём туда на водбкшу, вымоём и вот... идём обратно и ту на берёгу идут и крестяцы, цалуют»; «Соб.: Кто иконку нёс к озеру? Кому её доверяли? Инф.: Дак, доверяли... кто заветал, тот и брал».
Приношение вещей. Исполнение завета может быть продемонстрировано принесением к святыне какой-либо вещи. В повествованиях о почитаемых местах набор «святостей» не большой: платок, полотенце, деньги.
Платок или полотенце. «Там навешены платки. Вот если у меня болит голова, я этот плат вешаю, свой, а с часовенки беру, повязываю. Это завешают. Я пойду в часовенку, платочек свой отдам, а с часовенки возьму. Вот как обмениваёшь. Платов навешано, полотенцев: кто чего, рукоделья-то этого»; «Что-нибудь принесём: или полотенце, или... я по два года несла полотенца» ; «По завиту, по завиту. Вот полотенцы носят, вешают. Вот всё завитают, по завету»; «А там вешают. Вешают... на крест. Полотенца — всё. Вешают, вешают — это точно»; «Допустим, я делаю завет. Значит я вешаю на любую там икону — на какую делаю завет — полотенце. И опускаю вот в эту... деньги»; «Палатенцы повешаны у ково... Кто на што завитал, вот завищал»; «Инф.: Палаттца вешали, да. Соб.: Полотенце надо любое взять или специальное? Инф.: Ну, дать уж хорошоё надо, худоё нивозмёшь».
Деньги на свечу. Деньги оставляются у святыни «на свечу». Подразумевается, что специальный («божественый») человек отнесет их в церковь, купит свечи и затеплит их там. «Или денег там на свечку сколько-нибудь или вот что-нибудь такоё»; «на свечечки деньги ложила. Обязательно! Это и деньги... на свечку»; «Оставляли денежки... не достать было эту, свечку, и то не достать было»; «Ну, денежки-то там кладут. Кирпич-то где выломан, дак, люди-то побудут... деньги-то оставят».
Деньги в воду. Другой способ денежного подношения — бросить их в святой источник. В этом случае речи о свече не идет. «Дак, деньги бросали: в воду туда деньги бросали, как зовичали»; «Там вот так идёт этот вот родничёк, вот так вот тичёт и такая вот выимка. Туда деньги бросали»; «Той водичкой мылиси, деньги туда опускали всё».
«Святости». От почитаемого места богомольцы что-то брали себе домой. Чаще всего — освященную (святую) воду: «Мы с озера свитой воды брали... Свитой водички оттуль приносила»; «Так водички возьмёшь в бутылочку на боровинки там. Колодец он не сохнет никогда»; «Кто пойдёт — нам водички святой оттуда привязут».
Объекты заветного хождения (объектный уровень)
В отдельную группу можно выделить значимые для людей объекты завета. Как правило, это основные маркеры православного пространства — цель пути, место, где происходит праздничная служба.
Озеро: «там тожё вот како-то озерко есть... тожё завет давали, тожё туда»; «В этом озере заветали... И обязательно в этом озере надо помыть»; «Раньшеходили вот по завету... на озеро, Спасское озеро»; «И вот это она приходила, дак в этот... во Спас ходили на озеро»; «Там вот озеро: чистоё-чистоё, какянтарь. Большой». Как видим, озеро оказывается связано с купанием.
Часовня: «По завету туда ходим. Вот в Никулине хорошая часовенка»; «Так в часовни в этой молилиси»; «И там часовенка выстроёна была в этом озере»; «И туда вот приижжал батюшка и были там службы <у> часовинки»; «Есь родничок, да. Атам... и эта, часовинка така была».
Церковь: «...пройти до Рёкони в церковь... Вот она ходила в Рёконь. там церковь, вот туда она ходила завет давала»; «В церквы потом... служили там службу дак и мы стояли»; «Соб.: Туда по завету ходили? Инф.: Ага, по завету по завету. И, говорят, церква большая и... просто хороша была церква». «Тут послужу в церквушки, попоём... На божёнки помолемсии... здесь в церквы... покупаёмся, придём опять в церкву»; «Ну, службу-то везде запретили когда и ходили в пустую церков люди по завету... да, по завету ходили»; «Там тоже церква была. Кругом болото. А церква очень болына была, кирпичная»; «Да, по зовету. Там церков была, озёрко. Купалисси»; «в лису там был очинь такой заветный, ну, как вам сказать, храм». «Часовня» и «церковь» как специальные места для службы и молитвы служат символами этих действий. Вместе с этим могут возникать указания на другие действия (купание) или особенности топографии (есть родничок, кругом болото). Церковь или часовня являются «главным» объектом, маркирующим святое пространство. «Ну она дала <завет> о том, что там вот... А там, говорят, такие камни около этого, около церкви, что вот голой ногой вот так что и пальцы и пятка — всё в этом... в камни. След... И она, говорят, мгновенно набираеца. Дожжа нет! Каким-то образом вот это».
* * *
Часть рассказов имеет своеобразный итог, который закрепляет идею выполненного завета: «Стёпа был слепой, а бабушка на Рёконь ходили, завет давала... Ну, это бабушка точно говорит, что оттуда Стёпушка пришёл уже зрячим»; «И сейчас читаёт хорошо: обоим глазам видит»; «Да и говорит, я почувствовала лучше, говорит»; «Ну, вот я ходила к этому, к камушку. И он поправился у меня и до сих пор живёт». Таким образом достигается симметрия текста — изначальная «недостача» ликвидирована. Действительно, в повествованиях о почитаемых местах выделяется исходное состояние («недостача» — например, болезнь), дорога к святыне, действия на почитаемом месте и иногда следует указание на результат. В итоге, мы получаем краткую структуру повествования. При этом, «лечение», «исцеление» является следствием исполненного завета, но, вместе с тем, подразумевает «чудо», проявление божьей силы (воли). Иногда это подчеркивается своеобразной фразой-закрепкой, которая фиксирует восстановление утраченной целостности, возвращение к первоначальному состоянию (здоровью).
* * *
Подытожим наши наблюдения в таблице:
Термины: завешать; дать, сделать завет
Причины: болезнь: человека (ребенка) или скота
Путь: пешком или на лошадях, которых завешают (в наше время — езда на машине)
Перед нами «идеальная» структура рассказа о завете, характерного для одной локальной традиции (северная Новгородчина). «Реальный» рассказ будет содержать информацию по отмеченным блокам. На их основе, с добавлением каких-то новых деталей будет возникать новое повествование. Правда, мы использовали только часть повествований о почитаемых местах, где речь шла о завете. Анализ всего корпуса текстов вносит некоторую детализацию, но не дает ничего принципиально нового. Вместе с тем мы можем составить представление об актуальных представлениях, объектах, предметах, действиях, входящих в народную трактовку понятия завет. Другими словами, повествования о почитаемых местах — это народные нарративы, описывающие институт заветных действий, характерный для народной религиозности.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Journal information