Одним из самых верных друзей В.Т. Шаламова был Яков Давидович Гродзенский (1906 — 1971). Они сблизились еще в юности, в 1920-е годы в Москве, затем был большой, более чем двадцатилетний, лагерный перерыв (у Шаламова — на Вишере и Колыме, у Гродзенского — в Воркуте), встретились снова лишь в 1957 году. Сохранилась их переписка, а также воспоминания Шаламова о Гродзенском. Рукопись воспоминаний, хранящаяся в РГАЛИ, ввиду трудноразборчивого почерка писателя расшифрована не до конца (что отмечено угловыми скобками). Впервые публикуемые фрагменты раскрывают качества, за которые ценил Шаламов своего друга, и общность их взглядов, пронесенную до конца дней. Стихотворение Шаламова «Я думал, что будут о нас писать…» также публикуется впервые.
В двадцатые годы до университета я часто бывал у Яшки на Басманной, где он жил на чердаке двухэтажного дома, там была выгорожена комната, в которой стояли четыре койки. Одна — девушки, глупой в отношении культуры, Вари. На второй — милицейский действительной службы — почти окончил ВУЗ. На третьей — Яшка. На четвертой? Забыл я, кто жил на четвертой. Я тоже тогда бедствовал, с ними ночевал раза два.
Там на побеленном потолке все — гости и хозяева — писали углем из голландской печки всевозможные лозунги того времени, лозунги массовой пропаганды — или как жить <неразборчиво>, которые надо выучить, либо лозунги, которые должны облагодетельствовать человечество немедленно.
Я тоже принимал участие в этом кипении жизни.
Все это было в высшей степени целомудренно, преданно, аскетически.
В студенческой коммуне я бывал тоже — в Черкасском переулке в 1926-м — там тоже смерть пришла раньше, чем любовь, как к народовольцам и эсерам.
Я жил в Кунцеве у тетки, а потом в Черкаске, в общежитии МГУ, а у Яшки была крошечная комнатенка на первом этаже какой-то коммунальной квартиры тоже в районе Басманной. Крошечная, метров 6 квадратных. Все свободное место было уставлено книгами — <…>, библиотечными и своими.
С собой Яшка всегда таскал толстую переплетенную книжку, где <писал> мелко-мелко, но все же разборчиво, — Яшка до смерти сохранил разборчивый газетный почерк.
В хорошем разборчивом почерке, мне кажется, Яшка видел некую нравственную обязанность. «Я должен писать так, чтобы меня могли легко прочесть те люди, к которым я пишу, — это дань уважения другим людям — товарищам, друзьям, начальникам и подчиненным».
…Мы быстро сошлись в главном. Первое: ничего не должно быть забыто. Второе: московский паспорт не в силах окупить наших страданий, мук, которые достались на нашу долю, но не в результате судьбы, неудачи, а в результате планомерного, сознательного, организованного террора государства.
Третье: наша <судьба> не должна быть использована дельцами от политики — вождями оппозиций. Если мы будем защищать чьи-либо знамена, то это будут знамена не оппозиций.
Ни он, ни я <не> поддерживаем, не пытаемся наладить никаких отношений с возможным троцкистским подпольем, отрезаем все старые знакомства. А попыток возобновить эти знакомства — со мной, например — было очень много.
Четвертое, что нас объединяло, — оценка прошлого. Уж если в истории была какая-то не иллюзия, а реальная свобода, то это свобода ругать свое правительство, единственная свобода слова в истории. Ни он, ни я не принадлежали к поклонникам демократических институтов Запада — но оставляли за ним оценку как единственный реальный путь, пусть мизерной, но свободы. Ибо ни социалистическое государство тоталитарного типа, ни Мао Цзедун реальной свободы людям не несут. Все это — Шигалевщина, предсказанная Достоевским. Это не значит, что под «левые» знамена не надо становиться. Просто ждать от них свободы не надо — вот и все.
Анархизм в его Кропоткинской (или Бакунинской) форме — все это не свобода, принуждение. В религию мы не верим, ибо долг человека в его жизни не может руководствоваться загробной компенсацией.
Гродзенскому я обязан хлопотами по пенсии — вопрос для меня крайне важный.
<…> Государство оставило всех нас просто в безвыходном положении — я, например, получал инвалидную пенсию 3 группы — 26 руб. в месяц, а по второй группе инвалидности — 46 рублей. Инвалид 2 группы не может ведь работать. <….>
Публикация Валерия ЕСИПОВА
Читать полностью: http://www.novayagazeta.ru/arts/58655.html
Journal information