— По тому, как меняется отношение чиновников к «Мемориалу», можно делать выводы о том, как меняется на государственном уровне отношение к теме репрессий?
— Я бы сказала, что да. Разговор о репрессиях — это разговор не только о людях, которые были убиты. Это разговор о правах человека. А официальная линия — что весь разговор о репрессиях нужно оттеснить куда-нибудь в сторону кладбища. Людей убили, давайте поставим часовню, давайте помолимся.
Вот пример: Соловецкие острова. Монастырь на них существовал лет 600. А лагерь — с 1923 по 1941 год — 18 лет, ерунда! Что такое 18 лет по сравнению с 600-летней историей замечательного, чудесного ставропигиального Соловецкого монастыря! Поэтому музей лагеря, который был в Соловецком кремле — ведь в кремле сидела администрация лагеря, — с территории монастыря убран и вынесен куда? Ну конечно, в сторону кладбища. Или соловецкая церковь на Секирной горе, которая была карцером. Она не отапливалась, поэтому туда помещали только на ночь, и к утру уже не надо было никого перевоспитывать, все уже замерзали. Ее внутренняя стена была вся исписана предсмертными граффити. Что с ними сделали? Конечно, закрасили, заштукатурили.
Читать полностью: http://www.colta.ru/docs/28656
Journal information